Сергей Черечень: такой жесткой, сложной кампании в Белоруссии еще не было

Сергей Черечень осенью 2018 года возглавил Белорусскую социал-демократическую "Грамаду", сменив на этом посту старожила белорусской политики, бывшего председателя Верховного Совета Станислава Шушкевича. А уже в 2020 году молодой политик, который именно в день объявления парламентом даты президентских выборов отметил 35-летие и преодолел возрастной ценз, стал кандидатом на высший государственный пост. О своем видении текущих выборов, планах на ближайшие пять лет и взглядах на необходимые изменения в стране Черечень рассказал в интервью РИА Новости.

— Когда вы приняли решение, что будете баллотироваться на выборах президента? Чем оно обусловлено?

— Желание баллотироваться в президенты появилось еще, наверное, в студенческие годы, но тогда оно было чем-то эфемерным и гипотетическим, далеким. Но мысли такие уже тогда были. Потом я работал, понял, что есть определенные компетенции, опыт, немного времени и немного денег, чтобы заняться общественно-политической деятельностью. Первый блин был комом — я попал в Коммунистическую партию Беларуси, у меня было несколько хороших идей, но они рубились на корню, руководство просто ничего не хотело делать. В итоге из этой партии я ушел, руководил общественным объединением "Дипломатия". А потом я познакомился со Станиславом Станиславовичем Шушкевичем, стал его заместителем, а потом уже и главой партии "Грамада". То есть я целенаправленно шел к этому.

— Выдвижение в президенты – это реализация личных амбиций или желание изменить что-то в стране?

— Амбиций здесь меньше всего. Основная задача – реализовать те возможности, которые я могу предложить стране, сделать что-то для нее полезное. Когда смотришь на ошибки других, думаешь, я бы сделал лучше. В данном случае это как раз и есть реализация "я бы сделал лучше". Мне хочется своим примером показать, как надо работать, как строить команды и политические кампании. Ведь на сегодняшний момент у нас в стране политическое поле зачищено: есть старые команды, которые не функционируют, есть старые лидеры, которым не то что не верят, а у них просто нет "продукта", который мог бы привлечь людей в их ряды.

— Вы ранее не скрывали, что сожалеете, что Виктора Бабарико и Валерия Цепкало не зарегистрировали кандидатами. Почему это решение вызвало у вас такую реакцию?

— В избирательную кампанию цель стоит очень сложная. И рассуждая по принципу "меньше конкурентов, проще идти к цели", мы ее точно не добьемся. Все-таки я больше расстроился из-за нерегистрации Бабарико, чем Цепкало. Мне хотелось, чтобы у нас была равная борьба, чтобы мы могли провести круглый стол по обсуждению программных решений, концепций будущего страны. А народ бы уже оценивал, кто ему более симпатичен, у кого более интересные идеи для воплощения. Мне кажется, Виктор Бабарико был бы достойным оппонентом, потому что он не теоретик, а практик. Выбыл, с одной стороны, сильный соперник, а с другой стороны — соратник.

В Беларуси президентская кампания всегда сложная. Если ты думаешь, что можешь самостоятельно что-то изменить в стране, это неправильно. Должны быть соратники, которые помогают изменить систему, выстраивавшуюся 26 лет.

— Остались ли Бабарико и его команда для вас соперниками или перекочевали в лагерь возможных соратников, с которыми можно объединить силы?

— После того заседания ЦИК мы со штабом Бабарико очень плотно общались, нашли понимание и общий язык. Мы тоже принимали участие в заседании, когда было объединение штабов (Кандидата Светланы Тихановской, а также штабов Бабарико и Цепкало. – Прим. ред.), были четвертым штабом. Мы были очень разочарованы встречей: не было целей, структурности. Те ценности, которые были провозглашены при создании объединенного штаба, для нас абсолютно приемлемы. Но дело не в словах, а в том, будет ли функционировать система.

Команда Бабарико очень сильная, слаженная, она сейчас в объединенном штабе и занимается практически всей организационной деятельностью – ивентами, текстами, вплоть до визуального оформления кампании. Но другие штабы оказались очень слабенькие, но с несоизмеримыми претензиями.

В штабе Тихановской на тот момент было много людей из старой радикальной оппозиции. Мы же изначально позиционировали себя как реформаторы, которые хотят эволюционным путем решить проблемы в стране. Вести переговоры с людьми, которые 20 лет в оппозиции, ничего не сделали, но начинают навязывать определенную повестку, это неконструктивно. У меня есть своя команда, я несу за нее ответственность. Если в каком-то объединении есть "лебедь, рак и щука", есть люди, для которых смысл жизни "сесть и выйти", это не наш путь. Нас не устроили на тот момент конкретные люди в штабе Тихановской, которые призывали на площадь (К несанкционированной акции протеста после оглашения результатов выборов. – Прим. ред.). Правда, жестких радикалов в тот день отстранили от кампании.

Мы практически не взаимодействуем со старой оппозицией, потому что в этой старой гвардии нет конструктивщиков. При этом мы продолжаем хорошо общаться со штабом Бабарико, можем в чем-то с ними посоветоваться, им подсказать.

— Как насчет Андрея Дмитриева, который призывает к объединению усилий альтернативных кандидатов? Или Анны Канопацкой?

— Мы общаемся с Дмитриевым, но мы разные люди, у нас разный бэкгрануд. Он адекватный, говорит достаточно правильные вещи, у него хорошая подача, можно вместе попить кофе. Но у нас разные дороги. Что касается Канопацкой, то она изначально сама не воспринимала как соратника никого, кроме, наверное, Александра Григорьевича, говорила, что есть только два серьезных политика. Я не понимаю ее поведения.

— То есть на эти выборы вы идете самостоятельно?

— Мы работаем в рамках нашего изначального плана. Сейчас мы ни с кем не объединяемся. После той встречи, когда создавался объединенный штаб, мы продолжали переговоры, у нас большая переписка была со штабом Бабарико. Я трижды предлагал провести совместную встречу без лишних людей, только с теми, кто принимает решения, но она так и не состоялась. Как я понял, те люди, которые возомнили себя рьяными управленцами, блокировали эту встречу. Никто не говорил, что там должно появиться еще мужское лицо (Сейчас лицами объединенного штаба являются Тихановская, жена Цепкало Вероника и представитель штаба Бабарико Мария Колесникова. – Прим. ред.). Мы говорили о взаимодействии: сейчас Беларуси нужны перемены, концепции изменений. Считаю, у нас у единственных есть конкретная программа реформ, цель и план, как к ней двигаться.

Если мне говорят, что я должен сняться в пользу Тихановской, то для этого сначала нужно провести переговоры. Светлана вынужденно оказалась на сложной площадке и, к сожалению, ошиблась с выбором партнеров.

— Если будет второй тур президентских выборов и вы в него не выйдете, будете ли кого-то поддерживать?

— Да, однозначно будем поддерживать оппонента Лукашенко.

— Давайте вернемся к нашумевшей истории с подписями избирателей в вашу поддержку, которых, по сообщению ЦИК, оказалось больше, чем вы подали. Что это было?

— Ситуация была сложная, но мы справились. Мы сразу на момент подачи сказали: "106 500 – это наша цифра", официально заявили, что за эту цифру мы можем отвечать, а остальное – не мое. На тот момент были кандидаты, которых устранили физически из кампании, дискредитировали компроматом. Это тоже была такая дискредитация. Но после того, как мы не признали эти цифры, которые нам накинули, много людей посмотрели на нас другими глазами. Ситуация должна была бы бросить тень, но я считаю, что в итоге ситуация вырулила даже нам в плюс. Не скрою, пришлось даже спрашивать мнения политтехнологов. Есть европейские, американские политтехнологи, которые нас консультируют, не российские.

— Теперь можно спокойно выдохнуть? Или вы видите еще какие-то риски для себя в этой кампании?

— Работа в политической плоскости в нашей стране – это всегда риск. Если сейчас власть не считает, что есть необходимость в дискредитации или накале обстановки, то что будет после 9 августа, я не знаю. Может, отыграются позже, так как сейчас много камер направлены на выборы, да и очень политизировано общество. Мы исходим из того, что есть мандат кандидата, нас трогать до голосования не должны, если мы не будем делать чего-то неприемлемого для власти. Мы учитываем эти риски, но уезжать из страны не планируем. В целом такой жесткой, сложной и несправедливой избирательной кампании в Беларуси еще не было и, надеюсь, больше не будет.

— История с задержанными под Минском россиянами, которых подозревают в организации массовых беспорядков, вписывается в контекст этой кампании?

— Да. Мне кажется, что власти очень повезло, что у нас появились какие-то "транзитчики". Не думаю, что они ехали к нам свергать режим. Думаю, власти раздули международный скандал, чтобы ужесточить контроль за проведением массовых мероприятий.

— Как вы думаете, есть ли у власти планы использовать эту историю, чтобы ввести чрезвычайное положение, как многие эксперты сейчас полагают?

— Нет, власти не будут вводить чрезвычайное положение, выборы не отменят. Зачем их отменять и затягивать? Это ухудшит ситуацию, потому что настроения в обществе накаляются. Эта ситуация может использоваться как основание для усиления контроля за мирными акциями и для их оправдания перед белорусским обществом и мировым сообществом. Можно чуть ли не войска вводить, ограждать зону проведения митингов БТРами. Это и подготовка к возможной "площади" в том числе.

Не считаю, что в итоге из-за этой истории будет конфликт с Россией. Он бы был, если бы действительно какие-то бандформирования хотели провести здесь переворот и белорусские власти об этом узнали. Тогда бы можно было говорить о конфликте между руководствами двух стран. Не думаю, что в итоге будет какой-то накал в двусторонних отношениях.

— Вы уже говорили о своем отрицательном отношении к "площади". Но мы видим, как люди сами организуются в соцсетях на акции протеста.

— Из того развития ситуации, которое мы видим, можно сказать, что "площадь" не спасет.

— Исход выборов предопределен?

— Фактически да, к сожалению. Но мы все равно будем идти в этой кампании до конца, чтобы показать людям, что есть альтернатива, есть команды, штабы, которые будут продолжать бороться за реформы и за изменения в стране. Для меня и моей команды это важно. Да, мы проиграли эту битву, но это не значит, что мы проиграли всю войну. Мы остаемся в политике, мы уже заявили, что формируем бизнес-ассоциацию, что важны экономические реформы и перезапуск бизнес-процессов в стране, чтобы начался переход от превалирования госструктур над частными. Если не будем заниматься экономикой, у нас будет провальный бюджет, мы будем сильно зависеть от России, как и зависели все эти годы. А нам надо научиться зарабатывать деньги и отстраивать страну, и ради этого мы готовы работать и рисковать дальше.

— Вы уже сейчас работаете на будущую кампанию?

— Да, я не отрицаю. Мы будем активно принимать участие в жизни страны в ближайшие пять лет. У нашей партии еще будет кампания по местным выборам и парламентским. И будут президентские выборы в 2025 году, в которых мы будем принимать участие, но уже с серьезным бэкграундом и, надеюсь, с поддержкой международного сообщества, потому что для победы в авторитарном режиме внутренних сил недостаточно. Должна быть еще и поддержка извне, должны быть сильные команды внутри страны.

Даже та же "площадь" требует организации. Если это хаос, то она не приведет к результату. Должен быть план, контроль, благодаря которому не допускаются провокации. Иначе это будет так: вышли, побузили до ночи, кого-то забрали в автозак, а утром все вышли на работу.

— О какой международной поддержке вы говорите?

— Это должны быть жесткие политические заявления касательно поведения действующей власти в рамках кампании. Если говорить, что не пустим силовиков и министров в Евросоюз, так они и сами туда не ездят. Если есть определенное давление на действующую власть, тогда можно что-то менять. Заморозка активов, ноты протеста по линии МИД, не символические, а с конкретными мерами в случае продолжения текущих действий властей. Сейчас, на мой взгляд, есть определенный нейтралитет по нашим выборам. Ни Россия, ни ЕС, ни США не будут вмешиваться в наши выборы. У всех много своих проблем. Вопрос о Беларуси сейчас не актуален: коронавирус, глобальный экономический кризис, внутренние протесты. Выборы в Беларуси абсолютно вторичны. Что касается России, то, думаю, Александр Григорьевич как президент Беларуси, может быть, и нелюбимый, но уже свой, на него многое завязано. Если придет другой кандидат к власти, надо будет передоговариваться и это может быть сложным процессом.

— А через пять лет, раз вы собираетесь вновь на выборы, эта ситуация может измениться?

— Может, но мы должны эти пять лет хорошо отработать. Сигнал о международной поддержке может идти как с Востока, так и с Запада, но вряд ли можно говорить об их консолидированной позиции. Если мы говорим об изменениях в Беларуси, будем их реализовывать мы или другие команды, они должны быть поддержаны кем-то из мира сильных сего.

— Вы планируете активизировать международную деятельность?

— Мы и сейчас ведем, у нас много международных поездок и встреч проходят. Я со многими бывшими лидерами соседних стран лично знаком.

— Говоря о международном давлении, вы имеете в виду санкции?

— В нынешней ситуации мы смирились с тем, что есть. Я бы выступал против санкций, так как это скажется на обычных людях. Если в качестве ответа на эти выборы, допустим, вновь поднимут стоимость европейских виз, то это не санкции для страны, а для людей. Мы этого не должны допустить. Мы не должны допустить прекращения бизнес-контактов, исключения наших компаний из бизнес-цепочек. На сегодняшний день я против санкций, потому что не представляю, как действующий президент будет выруливать ту экономическую ситуацию, которая складывается в стране. Наверное, он планирует, что Россия опять поможет. Если не поможет, то последуют протесты на фоне неудовлетворенностью именно экономическим аспектом политики властей.

— Что делать с выборами 9 августа, если уже все предопределено? Голосовать или бойкотировать?

— Люди должны прийти на выборы и проголосовать, показать действующему президенту, что много людей, несогласных с его нынешней политикой, что нам необходим пакет реформ, движение страны вперед, что застой нас не устраивает. И я думаю, что он и его окружение это видят, его советники говорят, что что-то надо делать. Они понимают, что если ранее они могли ничего не делать и все сходило с рук, то сейчас подросло новое поколение, которое не помнит те времена, когда был дефицит, купоны, километровые очереди за колбасой, оно видит другое общество вокруг, готово выходить на улицу и отстаивать свои права, чего не было раньше. Если президент не примет экстренных мер по изменению ситуации, то он не продержится пятилетку.

Речь о реформах в экономике: сейчас обычных людей политика не интересует. Последние соцопросы показывают, что политика и политические структуры вызывают отторжение у большинства. Нам в первую очередь необходимо перезапустить экономику, поэтому в моей предвыборной программе большой блок посвящен именно экономике.

Сейчас госсектор огромный, а частный не развивается, ущемляется, его деятельность зарегулирована. Нет баланса. В госсекторе нет денег, но частники должны с ним работать и неплатежи от госсектора негативно влияют на финансовое состояние частного бизнеса. И пока будет такая ситуация, мы будем несамостоятельной страной, будем зависеть от соседей, которые нас дотируют – в данном случае от России.

— Если ваш прогноз оправдается и после этих выборов президент решит пойти на экономические реформы, вы будете готовы на сотрудничество с властью – поделиться своей программой?

— Мы разработали программное решение, свод действий, реформ, которые должна предпринять страна. Это – всего лишь каркас. Бизнес-ассоциация, которую мы создаем и будем развивать после выборов, выработает конкретные развернутые предложения, что и в какой последовательности необходимо сделать. Как бизнес-ассоциация и как политическая партия мы будем добиваться внедрения этих рекомендаций. Мы должны настоять на своей точке зрения реализовать эти реформы. Думаю, после выборов к нам будут прислушиваться. Мы реформаторы, эволюционеры, мы готовы на диалог. Если будем находить определенный консенсус с действующей властью, который будет вести к развитию страны, улучшению уровня жизни людей, конечно, мы будем готовы на диалог с властью.

К сожалению, действующая власть многие вещи декларирует только на бумаге. Наша ассоциация объединит молодых людей, которые хотят движения страны вперед и готовы внести в это свой вклад. Те бизнес-союзы, которые сейчас работают, остались в 90-х и уже показали свою неэффективность. Принятие в Беларуси прогрессивного декрета о развитии цифровой экономики как раз является хорошим примером, когда представители современного бизнеса смогли внедрить свои предложения и "пробить стену". Уверен, что мы сможем вмонтировать в действующую систему прогрессивные решения.

— Как вы относитесь к инициативе штаба Бабарико по проведению референдума с целью изменить конституцию страны?

— Это — нерабочая инициатива, это – нерабочий план Б. Нам надо менять конституцию, но не возвращаться к варианту 1994 года. В этом случае возникнет много негативных юридических нюансов. Надо через референдум доработать действующую конституцию. Речь идет о реальном разделении властей, ограничении президентства двумя сроками для одного человека, переходе от президентской к парламентской республике. Нам это все надо сделать, и наша партия будет заниматься адвокатированием необходимости изменения действующей конституции.

— Вы надеетесь как-то подключиться к процессу внесения изменений в конституцию, который запустил действующий президент?

— Мы работаем над предложениями по изменению конституции, готовы к контакту со всеми институтами, которые принимают участие в этом процессе. Надеемся интегрировать и свои предложения. Политические структуры должны принимать участие во всех политических процессах в стране.

— Критики действующего президента опасаются подписания дорожных карт и программы по углублению интеграции с Россией в случае, если он сохранит пост. Каково ваше отношение к этим документам?

— Считаю, что подписание всех дорожных карт будет равнозначно утрате суверенитета Беларуси. Мы за суверенитет, за независимость, а потому против подписания этих документов. Их неподписание на данный момент – единственный аспект, в котором мы поддерживаем действующую власть. Если будет единая валюта, наднациональные органы, общая налоговая система, то Беларусь утратит вес в этом общем механизме и мы будем жить по правилам Российской Федерации, российский бизнес здесь все скупит, придут российские управленцы, о белорусской идентичности можно будет забыть.

Мы надеемся, что действующий президент не подпишет эти документы. Хотя некоторые моменты в этой избирательной кампании заставляют меня задуматься о роли России, о том, что Александр Григорьевич мог пойти на какие-то уступки. Были кандидаты, которые резко и очень активно включились в политическую кампанию. В авторитарном обществе, где политика является уголовно наказуемой, ввязавшись в политику, можно лишиться всего, если за тобой не стоят сильные сторонники или у тебя нет каких-то хитрых шагов, которые помогут победить. Например, я шел к выборам медленно, шаг за шагом, изучая, как это все работает, прощупывая почву, даже сейчас особо не вылажу, очень осторожен, несмотря на то, что участвую в президентской кампании, взвешиваю все риски, прежде чем что-то сделать, не полезу на рожон. Не знаю, как Виктор Бабарико, Валерий Цепкало, да и Сергей Тихановский решились на такой шаг. Для меня это пока загадка. Загадка, как Виктор Бабарико мог без подготовки, вывода капитала, будучи главой крупной компании в один день решить стать кандидатом. И мы видим результат отсутствия этой подготовки, которое, по сути, привело к национализации Белгазпромбанка.

— Некоторые и за вами видят российский бизнес, который лоббирует свои интересы…

— Это глупость. Я давно в общественно-политической жизни, я иду в политике ровно и осторожно, провел ряд манипуляций, чтобы обезопасить себя. Я могу быть независимым, самостоятельным кандидатом, который сам принимает решения и в определенной степени может контролировать ситуацию.

— Наверное, такая в Беларуси политическая ситуация, что за всеми политиками видят или Россию, или Запад?

— Ни тех ни других за мной нет. Наша старая оппозиция говорила, что за мной "рука Кремля", потом говорили о каком-то финансировании из Европы. Этого ничего нет, никто не мог и не может предъявить конкретных фактов и доказательств. В моей ситуации это в плюс, потому что мы с командой сами формируем повестку и принимаем решения, не испытывая внешнего давления. В других странах в политике существует определенная клановость и такой "социальный лифт", как был в моем случае, невозможен. Нужно пройти долгую сложную лестницу, что ведет к профессиональной деформации, и на момент, когда политическая сила выдвигает тебя на выборы, ты уже ничем не отличаешься от других "пенсионеров". У нас же есть возможность выстроить новую систему.

— Вы ранее говорили о необходимости международной поддержки для изменения власти в Беларуси. Вы будете ее запрашивать?

— Когда ты сформированный кандидат, с сильной командой, ты можешь запрашивать международную поддержку, но без диктовки условий. Ты можешь работать на партнерских условиях либо принимать условия партнеров, понимая, что в этом случае страна получит выгоду, либо отвергать эти условия. Но если ты будешь слабым, то тобой могут манипулировать.

— Возвращаясь к отношениям с Россией, какими они должны быть? И какими — с ЕС и США?

— Мы должны со всеми дружить, реализовывать взаимовыгодные проекты. Беларусь всегда была для России младшим братом, который "стреляет" деньги. Я не понимаю, какая реальная польза для России от таких отношений. Как буферная зона, возможный партнер для мировых игр… Явно выраженной пользы нет, а деньги, налоги из российского бюджета уходят на поддержку белорусской экономики. Зачем? Понимаю, если бы деньги шли на скупку земель здесь, производств, на лоббирование интересов, тогда бы логика была понятна. Но в данном случае это дотационное государство, нужное для поддержания высокой "стоимости бренда" России в геополитике.

Для США Беларусь все же очень далеко. Плюс у нас нет нефти, полезных ископаемых, здесь сильное российское влияние. Эту территорию отжимать неинтересно: она "невкусная", плюс уже под влиянием России, и идти здесь на конфликт США не нужно.

— Но возможен ли тогда тот нейтралитет для Беларуси, о котором вы говорите в своей предвыборной программе?

— Возможен. Но это должно идти изнутри страны. Если власть будет выстраивать правильную внешнюю политику, то можно выстроить нейтралитет и при этом, не совсем испортив отношения с Россией, наладить отношения и с Западом. Но это должно идти без давления извне: если будет в этом плане надавливать Запад, то Россия открестится от поддержки Беларуси, а если Россия – то Запад открестится от поддержки. Эти инициативы должны идти из самой Беларуси, и не так, что власть заявит кому-то из сторон: "Все, с завтрашнего дня мы с вами не дружим, а дружим вон с теми". Нет, изменения во внешней политике должны идти постепенно. Должна быть постепенная, многолетняя работа по установлению дружеских отношений со всеми нашими соседями.

И эти изменения во внешней политике должны быть подкреплены экономическими изменениями. Мы должны развивать национальную экономику, уходить от экономической зависимости от России. Как только мы перезапустим свою экономику, начнем зарабатывать деньги сами, отдавать, хотя бы частично, накопленные внешние долги, а не увеличивать, нам будет легче разговаривать с зарубежными партнерами. Сегодня мы говорим с позиций слабого. Если у нас не будет внешних финансовых обязательств, нам будет легче разговаривать на равных, как суверенное государство, с зарубежными партнерами за круглым столом.

Проблемы с накопленным внешним долгом можно решить – частично приватизацией, частично привлечением инвестиций, улучшая условия для крупного международного бизнеса, четко соблюдая мировые правила игры для инвесторов. Европейские компании переносят свою промышленность в азиатские страны, но и там уже рабочая сила не такая дешевая, как раньше. Можно у нас размещать производства, работающие на давальческом сырье, выпускать продукт, интересный Европе. Европа – это большой рынок, там много дешевых денег, инвестиций, все-таки нам надо туда, там наладить отношения, которые пока зашли в тупик из-за того, что мы сильно зависим от Российской Федерации. Надо избавляться от имиджа экономического придатка России, тогда пойдет диалог с Европой и международными финансовыми структурами.

— Вы считаете, что для нейтралитета нужно выйти из Союзного договора с Россией?

— Считаю, но не очень быстро. Сейчас мы очень экономически завязаны на России, и выход сейчас из Союзного договора обернется неизгладимыми последствиями для и так уставшей Беларуси.

— Один из пунктов вашей предвыборной программы – это выход из ОДКБ. Впрочем, и в НАТО вы тоже не видите Беларусь. Почему?

— Если мы себя позиционируем как независимое суверенное государство, которое имеет возможность со всеми странами разговаривать на равных, то мы не должны вилять в чью-то сторону. Если мы в ОДКБ, значит, нам в противовес будет НАТО, значит, будут проблемы в возможности договориться с ЕС и США. Это будет блокер для отношений.

Плюс мы не собираемся ни с кем воевать. Мы маленькая страна, находимся между молотом и наковальней. Есть два гиганта – Россия и ЕС, две военные махины. Если кто-то из них захочет на нас надавить, мы не сможем сопротивляться. Нам и армия большая не нужна по этой причине: наши силы все равно будут несоизмеримо малы. А как внутренний сдерживающий фактор большая армия нам тоже не будет нужна, потому что при смене власти, при демократизации процессов в обществе не нужно будет делать ставку на силовое удержание власти.

Даже сейчас в конституции у нас прописан нейтралитет, ни в каких военных конфликтах и блоках мы не участвуем. Наше членство в ОКДБ уже сегодня противоречит основному закону.